«Нет сожалений о прошлом»: Пасечник и Чиризано — о ревности к партнёрам, падениях на ровном месте, возвращении Сизерона

Отсутствие свободных девушек и возможности кататься за Россию дико расстраивало, именно поэтому в какой-то момент пришлось пойти на эксперименты. Об этом в интервью RT рассказал фигурист Дарио Чиризано. При этом он согласился, что не слишком высокий рост и выдающиеся атлетические данные создавали проблемы тренерам во время поиска кандидатур. Нынешняя партнёрша танцора Елизавета Пасечник, в свою очередь, предположила, что обрести гармонию на льду паре помогли тренировки в одной школе, из-за чего «чувствовать друг друга сходу удавалось не глазами, а телом».
— В одном из интервью вы, Дарио, сказали о себе и Лизе: «Нас нужно воспринимать как одно целое». Как стать одним целым, когда совместный стаж катания настолько невелик?
Дарио Чиризано: Мне кажется, нужно просто слышать друг друга, понимать, что кому удобно в паре и действовать сообща.
— Теоретически вы, безусловно, правы. Но ведь танцы — это вид, где партнёры катаются наиболее близко, к тому же у всех разная посадка. Можно сколько угодно слушать друг друга, а потом делаешь шаг, а там стоит чужая нога.
Д.Ч.: Да, бывает и такое. Но интересно, что мы с Лизой, когда впервые встали в пару и попробовали кататься вместе, сразу почувствовали себя очень удобно. Как говорится, встали и поехали. Хотя такое бывает в танцах не часто. Обычно поначалу один партнёр тянет налево, другой направо, вроде оба едут, а куда —непонятно.
Елизавета Пасечник: Мне кажется, большую роль сыграло то, что мы выросли в одной школе, у одного тренера, были одинаково научены каким-то базовым вещам и с самого начала учились чувствовать друг друга не глазами, а как бы телом. Пытались подстроиться, ориентируясь исключительно на эти ощущения. Работали постепенно, не спеша, но достаточно быстро скатались. Сейчас по мельчайшим движениям уже понимаем, каким у кого будет следующий шаг, какая скорость и так далее.
— Принято считать, что самая большая ценность в дуэтных видах фигурного катания — это партнёр. Что вокруг него так или иначе крутится абсолютно всё. Пример Дарио говорит несколько о другом. Вы долго искали партнёршу, долго ждали разрешения выступать за другую страну. Не было обидно понимать, что ты вроде бы классный партнёр, но какой-то совсем уж невезучий? И что вся спортивная жизнь идёт к тому, чтобы накрыться медным тазом?
Д.Ч.: В какой-то момент, конечно, такие мысли возникали. Особенно в тот период, когда я искал, с кем могу начать кататься после того, как мы расстались с Ирой Хаврониной, а в России свободных девочек не было. Да и вообще никаких девочек для меня не было. Я очень хотел кататься за Россию, но понимал, что такой возможности у меня нет в принципе и, скорее всего, уже не будет. Это, конечно же, дико расстраивало.
— О том, чтобы просто присмотреть для себя чужую партнёршу и «отжать» её, как это иногда происходит в вашем виде спорта, не задумывались?
Д.Ч.: Нет. Не считаю это правильным. Всё-таки мы должны уважать друг друга, так что вариант поиска партнёрш в чужих парах я не рассматривал даже в теории. Поэтому, собственно, пробовал скатываться даже с Дашей Усачёвой.
— Это правда, что самым большим препятствием стал слишком высокий рост Даши, или были другие подводные камни?
Д.Ч.: Могу точно сказать, что для одиночницы она очень хорошо каталась, большая молодец в этом отношении. Но подводных камней реально было много, и я достаточно быстро понял, что у наших попыток образовать пару нет никакого будущего. Примерно тогда же познакомился с Денисой (Цимловой — RT), и решил попробовать кататься с ней. Понимал: долго один я не смогу. Мне это уже совершенно не нравилось.
— Каким вы представляли собственное будущее с чешкой?
Д.Ч.: На тот момент я больше думал не о потенциальных результатах, а о том, что нам нужно двигаться постепенно, шаг за шагом. Не ставить перед собой сразу какую-то крупную задачу. В конце концов, для всего нужна практика, время, определённый путь. Дениса — прекрасная девушка, у неё очень много положительных качеств, как у спортсменки, да и как партнёрша она была очень хороша. Но моё желание кататься за Россию всё-таки перевесило.
— Как удаётся добиваться той невероятной лёгкости, которая отличает вас во всех программах и словно не требует никаких усилий?
Д.Ч.: Очень приятно это от вас слышать, если честно. Потому что я вообще не пытаюсь специально что-то делать, чтобы добиться такого эффекта. Просто катаюсь, как чувствую.
— Меня это удивило, поскольку помню постоянные сетования тренеров: мол, подобрать для вас партнёршу — не слишком простая задача, поскольку вы не самый высокий и не самый мощный.
Д.Ч.: Это правда.
— Но ведь это означает, что вам по определению надо тратить для достижения результата гораздо больше усилий, чем более атлетичным фигуристам.
Д.Ч.: Да я бы не сказал, что прилагаю какие-то особенные усилия. В тех же поддержках принципиальна не физическая сила, а техника, умение использовать законы физики и биомеханики. Другой вопрос, что любой результат требует определённых усилий. А к работе я всегда был готов. С детства помню: без труда не выловить рыбку из пруда.
— Я следила за вашей парой начиная с контрольных прокатов, и меня потрясло, как быстро Лиза сумела привести себя в форму к началу соревновательного сезона. Это был едва ли не лучший показатель того, как сильно она заряжена на результат.
Е.П.: Спасибо! Вы даже не представляете, как сильно такие слова мотивируют и подталкивают двигаться дальше.
— Просто знаю по собственному опыту, как непросто бывает в определённом периоде жизни сохранить мотивацию, оставаясь наедине с холодильником.
Е.П.: Меня сильно поддерживал в этом весь наш тренерский штаб — Анжелика Алексеевна, Дарик. Подсознательно я постоянно боялась, что партнёр хотя бы вскользь что-то скажет про мой вес, и была даже удивлена тем, насколько терпимо он к этому относился. Ждал, наверное, момента, когда я сама начну предпринимать какие-то усилия. Очень помогала мама, старалась в какие-то особенно тяжёлые моменты найти нужные слова, разгрузить мои негативные мысли.
Самый большой сдвиг в плане веса произошёл, когда я начала регулярно ходить в тренажёрный зал. Каждый божий день я вставала на беговую дорожку, соблюдала жесточайшую дисциплину в этом отношении, как и в отношении питания, и как раз тогда поняла, что от дисциплины в спорте зависит очень многое, если не всё. Кстати, Дарик меня сопровождал в походах в зал — я не одна там мучилась.
— Вес, набранный во время паузы в тренировках, создавал физические проблемы, или больше бил по психологии?
Е.П.: Когда поправляешься, однозначно появляется неуверенность, причём во всём сразу. Я внутренне зажимаюсь, не хочу появляться на людях, постоянно стремлюсь куда-то спрятаться, чтобы меня никто не видел, и это очень сильно мешает жить. А вот хорошая физическая форма, напротив, даёт и удовлетворение от себя самой, и желание работать, пробовать что-то новое. В этом плане значение имеет каждый сброшенный килограмм. Я реально начинаю ощущать себя более ловкой, становится легче кататься, выполнять элементы.
— Дарио у вас пятый партнёр. Что в нём такого, чего не было в предыдущих?
Е.П.: Его терпение, трудолюбие, целеустремлённость, доверие, доброта, оптимизм и любовь к делу, которым он занимается. А самое главное, он реально поддерживает меня абсолютно во всём. Даже если в процессе тренировки у нас возникают какие-то споры, Дарик всегда терпеливо выслушивает все аргументы. В отличие от меня, кстати.
— Вы достаточно долго занимались танцами на паркете, где всё построено на работе корпуса. У фигуристов, напротив, всё идёт от работы ног. В чём проблема сочетать на льду эти две составляющие?
Е.П.: На льду очень важно всегда чувствовать внутреннюю ось собственного тела. В этом случае становится достаточно легко выполнять какие-либо движения. У меня, кстати, были с этим проблемы, с некоторыми из которых я пытаюсь справиться до сих пор. Добиться полной координации в работе ног и плеч достаточно тяжело. Это очень долгая работа, которая занимает очень длительное время.
Д.Ч.: Я бы тоже хотел продолжать развиться в этом плане. Научиться, чтобы ноги делали одни движения, а корпус и, главное, голова — другие. Голова — это вообще самая проблемная вещь у фигуриста: если ты её наклоняешь, тебя автоматически валит в сторону.
— Я подозревала, что олимпийский ритм-танец Габриэлы Пападакис и Гийома Сизерона в стиле Vogue — технически непростая вещь. Вы сейчас это только подтвердили.
Е.П.: То, что Габриэла и Гийом делали на льду, очень сложно скоординировать. Так что этот танец — просто браво.
— Так сложилось, что вы в этом сезоне постоянно соревнуетесь со своими бывшими партнёрами Ириной Хаврониной, которая сейчас катается с Дэвидом Нарижным, и Максимом Некрасовым, выступающим с Василисой Кагановской. С последними так и вовсе зачастую тренируетесь на одном льду. Ревность есть?
Д.Ч.: У меня нет. Давно уже понял: результат зависит не от того, сколько тебе даёт тренер, а от того, как много ты сам способен у тренера взять.
Е.П.: У меня, кстати, тоже нет. Возможно, это прозвучит странно и не все поверят, но у меня вообще не бывает чувства ревности или каких-то сожалений по отношению к прошлому. Я воспринимаю период, когда мы катались с Максимом, как пройденный этап.
— А вообще каждый новый партнёр — это возможность нового опыта и личностного роста, или иногда — просто потерянное время?
Д.Ч.: Мне кажется, что любой новый опыт — это всегда возможность роста. По крайней мере, сам я очень рад, что в моей жизни всё так сложилось.
— При вашей умопомрачительной танцевальности, что проще катать — музыку или сюжет?
Д.Ч.: Думаю, сюжет. Мне всегда легче кататься, когда тренеры подсказывают, что конкретно нужно сделать на льду. И уже потом я стараюсь интерпретировать и развивать эту идею.
Е.П.: А мне наоборот больше нравится что-то делать именно от себя, танцевать так, как сама это чувствую.
— Как танцевальному человеку, вам никогда не хотелось поучаствовать в проекте типа телевизионных «Танцев со звёздами»?
Е.П.: Хотелось, и возможность такая была четыре года назад, когда я ещё жила в Нижнем Новгороде. Меня приглашали принять участие в проекте «Дэнс-революция», но резко изменились планы. Я переехала в Москву, начала заниматься фигурным катанием профессионально, и, естественно, всё остальное тут же ушло на задний план. Но вообще я хотела бы попробовать себя в каком-то танцевальном шоу.
Д.Ч.: А мне, наоборот, всегда было комфортнее танцевать на льду, а не на полу.
— Вот-вот наступит период постановки программ на следующий сезон. Что сильнее, желание сохранить уже найденный стиль, или наоборот от него максимально дистанцироваться?
Д.Ч.: Конечно, подсознательно всегда хочется сохранить стиль, если он удачен. Но какой рост может получиться, если мы из года в год начнём делать одно и то же?
— А как же пример Пападакис — Сизерона?
Е.П.: Они, конечно, легендарная пара в плане стиля — нашли для себя вот такое направление. Которое, кстати, мне безумно нравится. Но я бы хотела себя развивать в более универсальном ключе. Чтобы чувствовать, что в любом стиле ты способен справиться с любой задачей.
— Возвращение Гийома в спорт — это событие?
Д.Ч.: Событие, конечно. Грандиозное просто.
— Откуда берётся уверенность, что Сизерон с Фурнье-Бодри может быть лучше, чем был с Пападакис?
Д.Ч.: Лучше или хуже, мы узнаем уже после крупных соревнований с участием этого дуэта. Но то, что Гийом и Лоранс способны выйти на хороший уровень, это факт. Поэтому и хочется на них посмотреть.
— В вашем произвольном танце есть момент, где вы плотно взаимодействуете с судьями, находясь у судейского борта. Что за ощущение, оказаться с арбитрами глаза в глаза?
Е.П.: На самом деле это даёт такой толчок, словно включается даже не второе, а какое-то седьмое дыхание. Чаще всего судьи нам в этот момент улыбаются, и это сильно подбадривает.
Д.Ч.: Это реально подстёгивает, тем более что остановка у борта у нас приходится уже на самую последнюю часть танца, когда думаешь только о том, что нужно как-то выжить до конца программы.
— Лиза, вам бывало страшно выходить перед полными трибунами?
Е.П.: Наверное, когда-то такое случалось, хотя точно могу сказать что выступать на публике — моё любимое занятие. Я получаю от этого колоссальное удовольствия. Некоторый страх, кстати, был на контрольных прокатах. Возможно, причиной оказался тот самый недостаток физической формы, о которой мы говорили. Я реально чувствовала большой внутренний мандраж, ощущение какой-то скованности. Возможно, из-за этого упала во время исполнения дорожки шагов.
— Упасть на прокатах — не самое страшное. Помнится, Дарио вообще под камеру упал на Кубке Первого канала, причём, на самом обычном для танцора задании — перетяжках.
Д.Ч.: Вот тогда был кошмар. До сих пор жутко стыдно, конечно.
Е.П.: Дело в том, что эстафетные задания мы на тренировке не отрабатывали, узнали, что придётся делать, только в последний момент. Когда я увидела, как Дарик летит на лёд, успела подумать: ужас-то какой! Если сейчас ещё и я покажу подобный мастер-класс…
Д.Ч.: Там расстояние между стойками сужалось к концу. Я скорость набрал, а пространство всё меньше, меньше. И как-то замедлиться, притормозить уже было невозможно.
— Самый интересный постановщик с которым вам доводилось работать?
Д.Ч.: Мне нравится, как ставит программы Анжелика Алексеевна. Ритм-танец у нас получился дико заводным, таким бешено-бешено быстрым в сравнении с произвольным, но мне кажется, в обеих программах мы максимально раскрылись, как тренер и задумывала. Нравится Максим Ставиский. Он иногда такое может на льду сделать, чего даже мы повторить не можем. Ещё у Алексея Горшкова я работал с Джузеппе Ареной. На тот момент моего итальянского не хватало, чтобы нормально общаться, английский я знал очень слабо, помочь с переводом вызвался Максим Болотин. Но и он, как выяснилось, не до конца понимал, что Арена от меня хочет. В итоге Джузеппе что-то объясняет, я смотрю на Максима, а тот мне тихонечко так говорит: «Дарик, я, честно говоря, сам ничего толком не понял, сделай что-нибудь, а дальше будем действовать по ситуации». Но творческий порыв был у нас просто бешеный.
— Обеспечить фигуристу в Европе столь разностороннюю подготовку, как это сейчас практикуется в России, реально, или это несусветные деньги?
Д.Ч.: Это реально, но это действительно несусветные деньги. Благо семья, когда я катался за границей, меня полностью обеспечивала и поддерживала.
— Ваша семья, или семья партнёрши?
— Моя. Я в этом плане всегда был принципиально не согласен с тем, чтобы меня содержали. Считаю, что партнёры должны быть равны — как на льду, так и в расходах на тренировки.
— Чего в ваших нынешних тренировках больше? Удовольствия и веселья, или боли и преодоления?
Е.П.: Мне кажется, у нас баланс. Одно компенсирует другое.
Д.Ч.: В те моменты, когда приходится выкладываться на тренировках по максимуму, бывает очень нелегко и совсем не весело. Но совершенно точно нельзя сказать, что вся наша жизнь — это сплошная боль и мучения.