Любовь зла: почему женщинам нравятся «плохие парни» в литературе и кинематографе

Согласно исследованию, проведенному платформой «Дзен» в 2025 году, треть россиян считает любовные линии в отечественной классике токсичными и устаревшими, а романтические сюжеты почти никто не воспринимает как руководство к действию. Однако 33% читателей также отмечают, что книги формируют романтический взгляд на мир, еще четверть — что романы учат мечтать. 
В ходе исследований самыми симпатичными героями классической литературы женщины называли Алексея Вронского из «Анны Карениной», Федора Долохова из «Войны и мира» и мистера Дарси из «Гордости и предубеждения» Джейн Остин. Любопытно, что Вронский и Долохов — персонажи, в которых несложно разглядеть черты нарциссизма. С XIX века литература играет с образом героя, который остается притягательным несмотря на то, что с ним тяжело строить отношения. В XX веке эстафету подхватил кинематограф. Нарциссы, манипуляторы, персонажи со стремлением к контролю подаются как обаятельные, уверенные в себе.
Литература и кинематограф вносят вклад в формирование наших представлений об отношениях, в том числе романтических. Как подчеркивают авторы статьи, опубликованной в журнале Personality and Individual Differences («Личность и индивидуальные различия») в 2023 году, устойчивое восприятие власти как желанного качества закладывается в людях (и особенно в девочках) с подросткового возраста. В этот нарратив укладывается и образ «идеального мужчины», который не демонстрирует теплых чувств, но «в нужный момент» все же спасет, накажет обидчика, «добьется». В результате близость подменяется эмоциональной зависимостью, закрепляя представление о том, что доминирование — это признак силы и любви.

Красивый, опасный, холодный

В статье «Двигатели патриархата: токсичная мужественность, желание, сексуальное насилие, противотечения» 2020 года показано, что мужское стремление к контролю настолько глубоко укоренено в культуре, что женские тело, речь и место в обществе рассматриваются как объекты, подлежащие мужскому управлению. Патриархальная культура воспринимает доминирование как норму и зачастую не рассматривает сексуальность и эмоциональность женщин вне подчинения мужчине. 
На этом фоне холодное или, напротив, активно-агрессивное поведение у потенциального партнера может восприниматься как уверенность в себе. Исследование, опубликованное в 2014 году учеными из Даремского университета и Университета Тиссайда, показало, что мужские персонажи с ярко выраженными чертами «темной триады» — стремлением к контролю, низкой эмпатией — привлекают женщин даже больше, чем те, у кого эти качества выражены слабо. Это не означает, что женщины обязательно предпочитают нарциссов и манипуляторов в качестве реальных партнеров, но именно они вызывают интерес и остаются в центре внимания в книгах и фильмах. Агрессия и бунтарство часто сочетаются с харизмой и даже чувствительностью, что создает сложный образ, который для многих оказывается особенно притягательным.
К тому же если мужской персонаж соответствуют канонам красоты, то зрителю или читателю легче простить ему токсичное поведение. Так работает эффект «ореола» — феномен, когда привлекательная внешность заставляет приписывать человеку ум, благородство или глубину. Связка между красотой и «правильным» характером уходит корнями еще в античность: в Древней Греции физическое совершенство считалось признаком силы духа и благородства. Эта идея закрепилась в западной культуре и до сих пор влияет на массовую литературу. Красота героя трактуется как знак ума, добродетели и внутренней силы, тогда как любые изъяны во внешности традиционно воспринимаются как метка порока или слабости. Литературовед Катерина Дронова в разговоре с Forbes Woman замечает, что даже редкие попытки разорвать эту связь — например, в образах благородных, но лишенных внешней привлекательности Дон Кихота или Сирано де Бержерака — почти не меняют массовое восприятие. Непривлекательный герой, каким бы многогранным он ни был, не становится иконой. 
При этом, как выяснили исследователи из Университета Вюрцбурга, внешней привлекательности персонажа зачастую достаточно для формирования романтических парасоциальных отношений (влюбленности читателя в героя). Как объясняет Дронова, такой герой воспринимается как потенциальный партнер, поэтому его поступки оцениваются с поправкой на приятную внешность. Чтобы убедить читателя, что он действительно «плохой», персонажу нужно нарушить гораздо больше моральных границ, чем если бы он выглядел посредственно. 

Читать о том, чего не хватает

То, какие истории женщины выбирают для чтения, во многом говорит о том, чего им не хватает в реальной жизни. Авторы статьи «Метод освобождения: феминизм и социальные исследования» 2006 года отмечают, что популярные любовные сюжеты помогают девушкам проживать свои внутренние конфликты и напряжение, которое они ежедневно испытывают в патриархальном обществе. «Книга — всего лишь возможность либо пережить то, что уже разворачивается у женщин в реальной жизни, либо, наоборот, — то, чего в реальной жизни не хватает», — комментирует психолог Ирина Млодик в разговоре с Forbes Woman.
Литература становится своего рода безопасной территорией, где можно позволить себе мечтать о заботе и поддержке, которых в жизни нередко ждут от самой женщины. Опрос, проведенный иранскими учеными, показал, что даже в стране с сильными патриархальными традициями девушки ценят в романах «хороших парней». Главным качеством мужского персонажа иранки чаще всего (13%) называли верность и преданность. Еще 10% отметили физическую привлекательность, столько же — силу перед лицом трудностей, 8% выбрали остроумие и юмор, а 6% — умение поддержать.
Пока одни открывают книгу, чтобы эмоционально отдохнуть, другие предпочитают напряженные сюжеты о внутренних метаниях, борьбе и личностном росте сложных, в том числе отрицательных персонажей. Ирина Млодик подчеркивает, что в таком случае женщин привлекают не жестокость и нарциссизм как таковые, а многослойные герои, которые остаются в контакте со своими чувствами. Им не обязательно быть положительными, но важно, чтобы их внутренняя динамика вызывала эмоциональный отклик. Именно это делает литературу живой — она дает возможность прожить чужой опыт, часто недоступный в реальности. А главное — позволяет примерить на себя разные состояния, не давая готовых ответов, а побуждая к самостоятельным выводам.
Катерина Дронова подчеркивает, что трансформация (арка) персонажа — то, ради чего мы читаем книгу, смотрим фильм или сериал. По-настоящему холодные и расчетливые герои редко становятся любимцами читателей и зрителей. Таков, например, Жорж Дюруа из «Милого друга» Мопассана: циничный и безнравственный карьерист, который использует женщин как ступеньки для социального роста, скорее отталкивает, чем вызывают симпатию. 

Путая любовь с тревогой

Но в пресловутой трансформации героя несложно разглядеть историю о том, как женщина своим вниманием и любовью «отогревает» жесткого, закрытого мужчину, заставляет его измениться. Литературовед Катерина Дронова считает, что популярность таких героев чаще связана не с их темными сторонами, а с надеждой на их преодоление. Это отсылает к «синдрому спасателя» — желанию верить, что любовь может изменить даже самого отъявленного злодея.  
Например, главная героиня саги о Гарри Поттере, Гермиона Грейнджер, во множестве фанатских историй спасает антагониста Драко Малфоя. Драко — типичный «серый» персонаж: из надменного мальчишки он вырастает в героя, который осознает свои ошибки и платит за них цену. За семь книг «Поттерианы» он проходит более глубокую внутреннюю трансформацию, чем сам Гарри Поттер, который остается «воином света» с первой до последней страницы. Именно поэтому Малфой — один из самых любимых персонажей фанатского творчества: только на русском языке можно найти более 2000 историй, в которых фигурируют романтические отношения Драко и Гермионы, на зарубежной платформе Goodreads зарегистрировано более 270 книг на ту же тематику.
Проблема в том, что с адреналином, захлестывающим в моменты влюбленности, легко спутать тревогу от токсичных отношений. Эмоциональные качели могут активировать те же зоны мозга, что и взаимная привязанность — отсюда и ощущение тех самых «бабочек в животе» в ситуациях, характерных для деструктивной динамики. В массовой культуре эта разница часто размывается: герои, чье поведение основано на манипуляциях и нарушении границ, романтизируются так же, как добрые и эмпатичные мужчины. 
«Плохие парни» провоцируют всплески страсти, ревности, тревоги и эйфории — то есть именно тех чувств, на которых строится большая часть любовных историй. Согласно исследованию, опубликованному в Journal of Personality and Social Psychology в 2024 году, в реальных отношениях такие эмоциональные качели могут восприниматься как высокий уровень вовлеченности и даже влюбленности — особенно на первых порах. Именно это делает сложных героев идеальными для развития романтического сюжета: они задают напряжение, создают конфликт и цепляют так, что хочется читать дальше.
Однако в сюжетах массовой культуры грань между влюбленностью и зависимостью тонка и часто размыта. Производители контента продолжают создавать истории, которые вызывают сильные эмоции и увлекают читательниц, но при этом не всегда задумываются о влиянии на аудиторию. В 2014 году авторы статьи «Освещение в СМИ и качество романтических отношений: скользкий путь?» обратили внимание, что чрезмерное потребление телевизионного контента формирует нереалистичные представления о любви и в конечном счете негативно влияет на реальные отношения. Это касается и идеализированного представления о влюбленности, и снисходительного отношения к нездоровым привязанностям. 

Литературная традиция

В последние годы литературный канон подвергается пересмотру, в том числе с точки зрения того, могут ли произведения, созданные столетия назад, служить образцом для отношений сегодня. Поведение классических героев вроде Онегина и Печорина сегодня назвали бы токсичным. «Сами тексты не подтверждают тех штампов, которые навешивают на героев. Да, оба они — личности сложные, стоящие вне общепринятых правил (как и полагается романтическому герою, который ищет себя, ищет новые смыслы и не терпит пошлости мира). А вот противник Печорина, пошляк Грушницкий, как раз ведет себя как абьюзер и интриган — по отношению к людям вообще, а не только к женщинам», — говорит литературовед Катерина Дронова. 
Как объясняет Дронова, подобная критика нередко игнорирует культурный контекст, в котором существуют персонажи. Писатели-романтики XIX века исследовали темную сторону личности человека, его мучительный поиск себя и смысла жизни. Применять к таким героям — и к литературе вообще — нормы и мерки современной этики некорректно. Ведь тогда это было бы упрощенное прочтение — литература не дает нравоучений, а фиксирует личностные и общественные противоречия.
Произведения XIX века отражали свое время со всеми его культурными и социальными ограничениями. Образы Онегина, Печорина, Вронского и Долохова создавались в андроцентричном контексте, где мужчины занимали центральное место в повествовании, а женские персонажи нередко оказывались лишь дополнением к их историям. Что любопытно, уже тогда женщины-критики ставили это писателям на вид (например, Мария Цебрикова указывала на ограниченность образов женщин у Толстого в романе «Война и мир»), но их голоса были почти не слышны.
Впрочем, с каждым новым поколением все больше читательниц отказываются видеть в агрессивности «сложность характера», а в опасности — проявление страсти. На смену доминирующим героям приходят персонажи, не боящиеся собственной уязвимости, способные на рефлексию, готовые к равноправию. Неслучайно американская писательница Джанет Дейли, выпустившая более 300 млн экземпляров своих любовных романов, в одном из интервью говорила: «Я не пишу сказки. Настоящим мужчинам тоже бывает больно».