Жить, а не выживать: почему стиль ар-деко не прощается и не уходит

100 лет назад в Париже состоялась всемирная выставка декоративно-прикладного и индустриального искусства, давшая название новому стилю. На самом деле перемены во вкусах, настроениях, линиях и формах начались раньше, но всем известно, что стиль формируется с названием. Ар-деко — это своего рода бренд, распространивший влияние на архитектуру, декор, моду, ювелирные украшения, автомобили. Бренд, не привязанный к конкретным именам, но мгновенно узнаваемый и актуальный до сих пор.
В реальности эпоха ар-деко охватывает довольно короткий период между двумя мировыми войнами. Первая мировая стала огромным потрясением для Европы, унесла миллионы жизней, навсегда изменила образ жизни не только мужчин, но и женщин. Вялости, декадансу и изнеженности начала века больше не осталось места: людям нужно было жить, много работать, пробиваться наверх.
Само понятие успеха изменилось: в обществе стало больше цинизма, воспринимаемого как свобода, больше раскованности, воспринимаемой как инициатива. Женщины раздеваются — платья до колена, тонкие ткани, струящиеся силуэты, голые руки и плечи. Украшения перестают быть показателем принадлежности к высшему обществу: теперь бриллиантовые браслеты на руках красавиц приравниваются к звездочкам на фюзеляже боевых самолетов, показывающих, сколько вражеских самолетов (или мужчин) было повержено. 

Вперед и вверх: настроение эпохи

Где: «Ар-деко: триумф современности», Милан, Палаццо Реале, до 29 июня
Это было время, когда людям хотелось жить, а не выживать. Время стремительного развития технологий, расширения границ, путешествий, экзотики и эротики. Вперед и вверх — так было определено настроение общества. Именно этому посвящена выставка в бывшем королевском дворце в Милане, которую открывает висящий под потолком дирижабль. Она собрана из музеев Италии и вряд ли может всерьез соперничать с большими выставками мировых музеев. Но при этом сделана так тщательно, с таким пониманием и любовью, что оставляет желание остаться жить среди этих предметов и портретов. 
Итальянцы были сильны не в украшениях, а скорее в тарелочках, вазах и комодах. Выдающихся ювелиров в 1920–1930-е годы прошлого века в Италии не было, они только начинали ездить в Париж и учиться приемам и эстетике новой ювелирной моды. А вот керамика, анималистика, работы по дереву — выше всяких похвал. Платья, туфли, шляпки сопровождаются фрагментами из фильмов и хроники того времени, в которых женщины смеются, кокетничают, «интересничают». И пусть эти кадры в основном из Голливуда 1930-х годов, но изображают они Европу, Париж, куда стремились в то время все, от американских наследниц до индийских махараджей.
Шедевром выставки называют портрет Валли Тосканини работы Альберто Мартини. Дама с персидскими бровями возлежит в желтом платье и богато украшенном жемчугом кокошнике — воплощение стиля ар-деко, свободы, спокойствия, достоинства. Но предметы, окружающие портрет в зале, ничуть не хуже. Изумительные по пластике анималистические скульптуры пантер и львиц, изящные косули соседствуют с полными эротического напряжения изображениями сатиров, преследующих нимф. В итальянском ар-деко античные мотивы вообще очень сильны — пройдет всего несколько лет, и они преобразуются в рубленный монументальный стиль Муссолини. 
Ценность миланской выставки еще и в том, что она избегает известных работ, показывая стиль в его приземленном, жизненном виде. Любую из этих вещей можно легко себе представить в жилом помещении, а не в музее. Среди них хочется находиться долго, они «живут» рядом, не раздражая, не надоедая, не подавляя. Возможно, именно поэтому ар-деко был и остается самым удобным для жизни стилем, который актуален и сегодня.

Без помощи горничной: мода на фоне исторической хроники

Где: «Упакованные грезы. Мода ар-деко из собрания Государственного Эрмитажа и коллекции Назима Мустафаева», Эрмитаж, до 7 сентября
Во вступительном тексте к выставке куратор Нина Тарасова отмечает, что коллекция декоративно-прикладного искусства музея не позволяет представить ар-деко во всем его многообразии. Помогли частные коллекции, которые Тарасова определяет как «превосходные».
Однако для той концепции, которую выбрали Эрмитаж и куратор особенного многообразия и не требуется: порядка 400 платьев 1920–1930-х годов авторства Поля Пуаре, Мадлен Вионе, Жанны Ланвен, Люсьена Лелонга и богато украшенные пары обуви Пьетро Янторини, Андре Перуджа, Израэля Миллера, Сальваторе Феррагамо, выложенные в витринах, надетые на манекены, образуют настолько самодостаточное сообщество, что даже иллюстрации моды Эрте (Романа Тыртова), рисунки Матисса и живопись Рауля Дюфи выглядят не более чем дополнением, необязательным штрихом к картине безжалостного декадентского бала. 
Выставку оформили театральные художники Эмиль Капелюш и Юрий Сучков, те, кто по профессии — мастера иллюзии. Настроение на этой выставке, погруженной в черную тьму сценической коробки, обманчиво. Выставленные без витрин, в непосредственной близости к зрителю многочисленными рядами манекены поражают холодной массовостью. Только внимательное продолжительное изучение деталей каждого платья, особенностей кроя по косой, перемещения талии — вниз-вниз-вниз и вдруг наверх, — вышивки, отделки бисером и пайетками, укорочения подола (благодаря чему расцвела обувная мода и стали востребованы и вышивка, и тиснение, и выжигание по коже на туфлях, и обувные застежки, и пуговицы, и пряжки, и каблуки разных форм, и чехлы для них, и гамаши, чтоб уберечь тонкие дорогие чулки от грязи, как подчеркивает куратор Нина Тарасова, никогда в истории моды обуви не уделялось такого внимания) позволяет получить удовольствие от созерцания.  
Буклет, выпущенный к выставке, цитирует статью из Vogue 1925 года, которую написал журналист Анри Биду: «Наше столетие отличает движение вкуса к простым формам. Тот дух, который побуждает женщин одеваться в прямое платье-чехол и покрывать коротко остриженные волосы шляпкой-колоколом без всяких украшений, вдохновляет и архитекторов. Наше время осознало тщету финтифлюшей, и в глазах будущего мы останемся образцом строгости. Во всем этом искусстве есть нечто суровое, концентрированное и даже нечто замкнутое и отталкивающее. Конечно, возрождение архитектуры стало возможным благодаря кубизму с его несколько брутальными упрощениями».
Выставка показывает: по сути, модельеры шли тем же путем, что и художники Кандинский, Пикассо, Брак и Джордж Баланчин в своей реформе классического балета, — сочетали естественность с конструктивностью и чистотой формы. Но вдруг из стремления к рациональности, линии и точке, отбрасывающей мир эмоций, возник грандиозный праздник жизни. Этот стиль сделал Париж главным мировым центром искусства и удовольствий. Буклет к выставке приводит такую статистику: в 1920-е годы в городе работало более 700 модных мастерских, одевавших не только французских клиентов, но и богатых иностранцев, преимущественно американок. Доход от индустрии моды Франции в эти годы был примерно равен доходу от сталелитейной промышленности страны.
Главная реформа моды — платье-чехол, освободивший женщину от корсета, позволивший ей одеваться и раздеваться, не прибегая к помощи горничной. Это мода эмансипированных женщин, которые водят автомобили (для этого надевая на каблуки специальные чехлы, чтобы не портить красивую обувь), самостоятельно ведут дела, танцуют, занимаются спортом. Давид Бурлюк в стихотворении описывал это мгновение так: «Клонись, клонись над краем бездны». Френсис Скотт Фицджеральд, очевидец эпохи, назидал: «Когда иллюзии исчезают, остается только пустота». 
Пауза во времени, подобная баллону (зависанию танцовщика в воздухе при прыжке), — вот об этом рассказывают ряды манекенов, на которые надеты платья изумительной сохранности. О том, что произошло с обладательницами нарядов, которые пережили женщин, заключенных в эти прекрасные оболочки, можно предположить, ориентируясь на цифры и факты истории, густым слоем нанесенные на стенды по периметру выставки. Прием, напоминающий стиль режиссера Кэти Митчелл, когда два действия разворачиваются одновременно. 
Здесь, в текстовой ленте времени, которую собрал Молодежный совет Эрмитажа, выстроены события с 1919 года, от подписания Версальского договора и окончания Первой мировой войны до 1933-го, когда к власти в Германии пришла Национал-социалистическая рабочая партия. Есть факты и цифры из индустрии моды и производства одежды для сравнения: как процессы, запущенные в 1920–1930-е годы развиваются сейчас.
Так, появление 100 лет назад стандартной размерной сетки привело к тому, что 70% мирового рынка одежды сегодня — готовая одежда. Появление синтетических тканей — к тому, что 20% отходов и 8% выбросов углекислого газа, 167 млрд т, производит индустрия моды. Мировое производство одежды требует 79 трлн воды в год. 85% одежды оказывается на свалках, что составляет 1,7 млрд кг в год.

Чистая гармония: бриллианты в электрическом освещении

Где: Cartier, Лондон, Музей Виктории и Альберта, до 16 ноября 
Лондонская выставка так и называется — Cartier, без подзаголовка. От бутика ее отличает выставочный дизайн Асифа Хана и кураторская работа. Кураторы Хелен Моулсворт и Рейчел Гаррахан отказались от хронологического повествования, рассказывая об отношениях братьев Картье с клиентами и узнаваемом визуальном языке, преломленном в разных стилях. Акцент сделан на юбилейной эпохе ар-деко.
К началу XX века дом Cartier, основанный в 1847 году, подошел с талантливыми менеджерами и осознанием скорых перемен. Старший из братьев Картье Луи (сейчас мы назвали бы его креативным директором бренда) отвечал за парижскую ветвь ювелирного дома и во многом определял вектор его развития. Пьер успешно руководил бизнесом в Нью-Йорке; американская мастерская открылась позже других, в 1909 году. Младший брат Жак, эксперт по драгоценным камням, работал в Лондоне, часто путешествовал и налаживал ценные контакты в Индии: благодаря ему позже появилась коллекция украшений из цветных камней Tutti Frutti и ожерелье махараджи Патиалы. 
Страстное увлечение Луи предметами искусства и быта Азии легло в основу того, как мастера Cartier почувствовали эпоху ар-деко. Обращение к древним культурам воспринималось не как прямое заимствование, а как стилизация, игра, любование оригинальными орнаментами и техниками. Один из первых залов выставки в V&A посвящен этому любованию — Ираном, Египтом (в 1922 году английский археолог Говард Картер открыл гробницу Тутанхамона, что породило волну египтомании в мире), Китаем, Японией, Индией. 
Среди источников вдохновения мастеров Cartier — прогремевший в Париже в 1910 году дягилевский балет «Шехеразада» с его ориентализмом, музыкой Римского-Корсакова, многоцветными костюмами и декорациями Бакста. 
Братья признавали важность культурной экспансии не только в новые страны, но и в другие сферы. Они часто нанимали дизайнеров, которые до этого создавали мебель или одежду или работали с металлом. Первыми из ювелиров Картье стали экспериментировать с платиной — в ней замечательно смотрелись бриллианты, которые сияли еще ярче благодаря новым способам огранки и электрическому освещению в богатых домах.
К этому времени, благодаря модельеру Полю Пуаре, парижская мода начала избавляться от корсетов, изменились силуэты женских платьев, и ювелиры придумали длинные вертикальные броши: их носили на плече или на поясе, а подвижные цепочки символизировали женскую свободу, в том числе движение в танце. 
Когда на платьях углубился вырез сзади — появились украшения для спины. Вошли в моду стрижки — появились драгоценности в волосах, длинные серьги, выглядывающие из-под каре. В моду вошло курение — были созданы дамские сигаретницы с перламутром и бриллиантами на крышке. 
В витрине про интерпретацию культуры Китая выставлены пудреница и карманный несессер (vanity case), драгоценные плашки для которых сделал русский мастер инкрустации Владимир Маковский в 1927 году в Париже. Используя китайскую технику работы с лаком и мозаикой, Маковский собирал пейзажи и композиции с драконами из перламутра, эмали, малахита, лазурита, сапфиров. 
В этом сочетании восточных мотивов и европейского взгляда — одна из граней ар-деко. Еще одно небольшое украшение, «египетская» брошь-скарабей (1925), демонстрирует и другие черты стиля: идеальная симметрия, выбор ярких контрастных камней. 
Геометрические узоры и контрасты появлялись в маленьких драгоценностях Cartier (брошках или кольцах) уже за пару десятилетий до выставки в Париже. Рядом с ювелирными домами Van Cleef & Arpels, Boucheron и Mauboussin дом Cartier показал на выставке 1925 года 150 произведений ювелирного искусства.
В 1936-м году модельер Эльза Скиапарелли (одна из участниц исторической выставки) представила коллекцию одежды, посвященную достижениям авиации (предметы из ее Parachute Collection хранятся в музее V&A). Машины, механизмы, Восток и экзотика питали ар-деко до конца 1930-х. Среди экспонатов на выставке есть тиара с аквамаринами и бриллиантами конца 1930-х годов: прямоугольники и овалы камней, строгая геометрия. Чистая красота накануне великой трагедии.